— Ну что ж, благие вести. Значит, мы не так уж сбились с дороги. Однако лошади устали, да и охрана, сопровождающая нас, уже утомилась. Не могли бы мы переночевать в твоей деревне, мудрейший, чтобы завтра с новыми силами двинуться в путь?

Дед оглянулся — за спиной, на почтительном расстоянии, которое постепенно, под давлением любопытства сокращалось шаг за шагом, столпилась уже добрая половина деревни.

Затем, прищурившись от яркого солнца, он взглянул на гостей более внимательно:

Восемь еще безусых молодых парней. Парни в деревне всегда хорошо, особенно если учесть, что полтора десятка лет назад после нескольких неурожайных годов в деревне рождались и выживали только девки, так что сейчас на выданье во всех домах полно невест, а парней днем с огнем не найдешь. Вон уже некоторые подмигивают этим нескладным солдатикам со сползшими на уши тазиками, и пунцовыми от смущения лицами. Таким парням бы за сохой стоять, а не плестись с пиками за двумя монахами. Дед знал, как сейчас попадают в армию — мало кто идет туда добровольно. Все больше насильно волокут мальчишек по королевскому указу. Эх…

Сержант Деду понравился. Сразу видно — мужик бывалый, деловой, от сохи, хоть и военный. Этот не только саблей махать — он и дом поставить сможет и хозяйство поднять, если надо будет. И видно, что за мальчишек своих горой стоит.

А вот церковники старосте деревни не глянулись. У молодого глаза горят — иш ты, словно ненавидит весь белый свет. И то понятно — в его возрасте бы детишек уже нянчить, а он постригся да в книжки уткнулся — возненавидишь тут все вокруг.

Пожилой монах, несмотря на учтивые речи, не нравился Деду еще больше, но именно из-за него Дед понял, что отказывать в гостеприимстве не следует ни в коем случае.

— Да, конечно господа, милости просим. Деревня наша не богата, но чем сможем — поможем. Мальчиков ваших — солдатушек то — давайте, лучше, на сеновал определим. Им там просторно будет, а вам, ваши преосвященства (дед нарочно, якобы по незнанию, ввернул обращение к высшему сану) добро пожаловать в мой дом. Надеюсь, своим скромным убранством он вас не обидит.

— Спасибо, мудрейший. Да снизошлет Господь благодать на дом сей.

Священники спешились и прошли вслед за дедовой женой в дом. Сам он подошел к сержанту

— А ты служивый, если хочешь, можешь во-о-он тот дом занять, на пригорке. Он пустой совсем. Как вдова померла, год уж будет — никто пока не занял. По осени если свадьба будет — молодоженам думал отдать, да пока пустует. Насчет обеда и ужина я распоряжусь.

Сержант улыбнулся в ответ, подмигнул и похлопал Деда по плечу:

— Спасибо, уважаемый.

Когда Дед вошел в дом, его жена уже предложила гостям прохладной воды с выжатым соком лимона и медом — лучшее средство для утоления жажды в здешних местах. Осторожно присев напротив гостей, хозяин дома приготовился к самой неприятной части — к расспросам. В том, что церковники будут задавать множество глупых вопросов, отвлекая тем самым и его и домочадцев от работы, он нисколько не сомневался.

После традиционной церемонии представления, в результате которой Дед выяснил, что старшего зовут «Брат Педро Арбуэс», а младшего просто «Брат Хуан», гости оправдали опасения Деда:

— Скажи, уважаемый, а почему в вашем селении мы не заметили ни одной церкви? Народу у вас вроде бы много, как я посмотрю, внизу на равнинах и меньшие села возводят часовни… — поинтересовался Брат Педро.

— Да как же нет. Есть церковь. Вон, если в окно посмотрите, слева на холме.

— Да там же какие-то развалины!

— Так точно. Вот там то и была церковь, да только обветшала с годами.

— Что же вы не следили за ней! — Слишком громко и взволновано воскликнул молодой. Старший положил ему ладонь на плечо и успокаивающе похлопал.

— Да следили, конечно, пока старый аббат был жив. Когда-то он эту церковь при нашей помощи и построил, когда пришел сюда. Хороший был человек, ничего не скажешь. Всем добрым словом и советом помогал — и мы ему тем же платили. Потом, когда стар стал — и крышу у церкви его чинили, чтобы, значит, постель ему не заливало. Потом, когда он слег уже — перевезли мы его к вдове одной, что за ним ухаживать вызвалась. Там и умер он спустя пару лет, а церковь с тех пор и разрушилась. Дом без человека долго не живет.

— Негоже так относится к дому божьему. Вижу, что давно никто не наставлял вас на путь праведный, если в запустение пришла церковь. Как достигнем мы Сарагосы, велю прислать вам сюда нового святого отца.

— Мы будем рады любому достойному человеку, — кивнул Дед.

— А где же вы собираетесь для молитв? — продолжал допытываться молодой.

Тут, до обидного некстати встряла жена, как раз ставившая перед гостями блюдо с фруктами:

— Да когда ж нам собираться то? Труд крестьянский — с рассвета и до поздней ночи, а иногда и ночами приходится пропавшую в горах скотину искать. Некогда нам молиться. Нам работать надобно.

Молодой аж грушей подавился от таких слов. Старший же противным вкрадчивым голосом произнес:

— В молитве надобно вверяться в руки Господа — и не оставит он детей своих и поможет в делах их. Сказано в писании: «Не думайте о дне грядущем, будьте как плахи малые, и позаботиться о вас Господь, как заботится он о птахах малых».

Дед понимал, что словами дело уже не исправишь, и коли святые отцы заговорили вкрадчивыми голосами, значит, вцепятся как клещи и не отстанут до последнего, но попытался чуть смягчить ситуацию:

— Видите ли, святые отцы, Господь за нас землю не вспашет и семя не бросит. Это птахи малые собрались зимой, да упорхали за моря, в теплые страны, а мы, ежели урожай не соберем, то зимой пол деревни с голоду помрет. У нас в холмах тут не все так, как в долинах, да в городах ваших. Господь — бог добрый, знамо, но он больше для городов подходит. У нас в предгорьях погода меняется по нескольку раз в день. Если крестьянин не чувствует саму соль земли, не слушает травы, что говорят ему о грядущем дожде, не слышит сок в деревьях, который просыпается по весне, ни будет дышать и жить землей своей, то не сможет прокормить детей, и никакой Господь ему в это не поможет.

— Да это же ересь! — молодой священник вскочил, грохнув кулаком по столу, отчего стоявший с краю горшок подпрыгнул, и свалился на пол.

Дед только головой покачал — этот горшок у них лет двадцать служил, а теперь к гончару Луи идти за новым придется.

Брат Педро положил руку на бедро юноши и посадил его обратно на лавку.

— Брат мой, — произнес он, обращаясь к напарнику — не будь так горяч в своих суждениях, ибо ересь нужно видеть там, где люди, принявшие Христа, отринули его из сердца и души своей. Здесь же, сдается мне, Господь наоборот посылает нам радость и возможность обратить к свету истинному души заблудшие, которые никогда еще не видели свет Христа.

— Как я понимаю, раз у вас нет ни церкви, ни священника, то и младенцев у вас никто не крестит? — Спросил он, повернувшись уже к Деду.